И папины сказки не сбудутся, а взлетная полоса не станет для меня трамплином в небо.

Смирение, жившее в груди два последних года, сменяется острым желанием нарушить ход вещей, вырваться, сбежать, освободиться…

Беззвучную истерику прерывает жужжание телефона. Нашариваю его под подушкой, яркая подсветка бьет по глазам, и сердце сжимается от внезапной радости.

Кит.

– Привет. – Вздох на другом конце линии заглушает порыв ветра. – Звоню, чтобы пожелать спокойной ночи. И сказать, что скучаю. Просто… После хороших дней иногда очень хочется выть.

Тепло растекается по венам и покалывает в кончиках пальцев. Я не верю, что все происходит наяву, щипля себя, но пустая комната с отсветами фар и дыхание в трубке никуда не исчезают.

– Я тоже скучаю, Кит. Ты так вовремя! – выпаливаю и прикрываю ладонью динамик. – Где ты сейчас?

– Дома. На крыше общаги. Представляешь, отсюда видно твой жилой комплекс. Если напрячься, наверное, я смогу увидеть тебя.

Мгновенно покидаю кровать, устремляюсь к подоконнику, опираюсь на него локтями и мучительно всматриваюсь во мрак за стеклом, пронизанный голубоватыми стрелами звезд. Душа звенит от нового, доселе неизведанного чувства – нестерпимо огромного и трепетного.

Старый район слишком далеко, у самого горизонта маячит россыпью холодных огней. Где-то там Кит стоит у края пропасти глубиной в десять этажей и выдыхает дым в черноту космоса.

– Жаль, что ты не рядом, – вырывается у меня, и кружится голова.

В небе над домами моргают разноцветные точки, гул турбин долетает до уснувшей земли и постепенно смолкает.

– Я рядом, – отзывается Кит. – Всегда.

Напряженно вслушиваюсь в тишину, надолго повисшую в эфире, и схожу с ума от осознания: в его словах есть что-то большее. Тоска, намек. Извинение?..

– Над твоим домом только что пролетел самолет, – нарушает молчание Кит, – видела? Сейчас он прямо надо мной.

Глава 23

Новый день начинается с шипения фена, шороха шагов, горького запаха кофе и урчания кофеварки в глубинах огромной кухни. Где-то раздаются плеск воды и тихое жужжание бритвы.

Скрываюсь от докучливых звуков под одеялом, но досмотреть сумбурные сны не получается – шторы трепещут от сквозняка, и в комнату в облаке легких цветочных духов вплывает мама.

– Яна! – Она присаживается на край кровати, трогает меня за плечо и продолжает со сталью в голосе: – Я знаю, ты не спишь. Даже не пытайся прикидываться!

Нехотя откликаюсь на зов, оборачиваюсь и смотрю на нее – гладкое лицо с идеальным макияжем застыло в тревоге, удивлении и… обиде.

– Вашу мать… Что еще? – хриплю я.

Ей ни за что не достучаться до моей совести после того, что она сделала.

– Вечером мне было очень стыдно за тебя, – сообщает мама, на ее лбу проступает и пульсирует скорбная жилка.

– Просто замечательно… – разочарованно вздыхаю, приподнимаюсь на локтях и сажусь, упираясь спиной в изголовье. – А впрочем, ничего нового. Хорошо, что теперь тебе есть кем гордиться.

Высказав это вслух, я вдруг понимаю, как сильно люблю свою маму и боюсь за нее, как мне не хватает ее прежней, как пугает будущее…

– Помолчи! – взвизгивает она, и я вздрагиваю от неожиданности. – Игорь не требует от тебя ничего сверхъестественного. Не задерживаться допоздна, не приводить сюда компании и не путаться с мальчишками – разве это так плохо? Мы в его доме, так соблюдай правила! Хватит цапаться с ним, огрызаться и смотреть волком. Кстати, насчет вчерашней безобразной выходки… Я понимаю, ты держишься за воспоминания, понимаю – отец остался для тебя божеством с крылышками, но он не был таким! И твой бесполезный бунт его не вернет!

В шоке раскрываю рот, но мама поднимает указательный палец и пресекает любые возражения:

– Игорь оформит долю в новом доме на твое имя. Как опытный риелтор, он знает: старая квартира стремительно дешевеет, а цена квадратного метра в элитном пригородном поселке будет только расти. Ну что, продолжаешь считать меня дурой? Он пытается наладить контакт, не жалеет сил и средств…

«…А еще бьет и лапает…»

Я взрываюсь:

– Уйди! Продолжай молиться на свое божество с крылышками и оставь меня в покое. Отдай ему все, а меня пни под зад коленкой! Я ведь так похожа на папу, а тебе так обидно!..

Мама вспыхивает, и мою щеку обжигает пощечина. Отшатываюсь и прижимаю к ожогу ладонь, на глазах выступают едкие слезы.

– Тебя будто подменили. На тебя кто-то дурно влияет. Я выясню, кто это, и мы примем меры! – отрезает она, резко встает и, проходя мимо зеркальной створки шкафа, придирчиво оглядывает кремовый костюм, идеально дополняющий образ нового начальника небольшого отдела. Одергивает полы пиджака, приглаживает волосы и удаляется, плотно прикрыв за собой дверь.

А я потрясенно моргаю – никогда не грубила ей вот так и уж тем более не получала в ответ побои.

Жизнь слишком стремительно превратилась в ад, и я не могу понять, куда двигаться дальше.

Сижу по-турецки на мягком матрасе и вслушиваюсь в возню снаружи – в прихожей взвизгивают молнии, шуршит ткань, щелкает замок, воркование голубков смолкает. «Папочка» и мама одновременно уходят на работу, а я остаюсь одна.

Мысли туманятся, картинка июльского утра двоится и плывет от недостатка сна – умостившись на подоконнике и любуясь нитками бус далеких огней, я проболтала с Китом почти до самого рассвета.

Он рассказал, что часто проводит время на крыше – если ночь тихая и теплая, если нужно проветрить мозги и о многом подумать, если в комнате в очередной раз происходит тусовка папашиных собутыльников, после которой все оказывается перевернутым вверх дном…

– Как ты справляешься? – не выдержала я, но Кит спокойно ответил:

– Нормально. Я даже благодарен ему. Я давно знаю: никто не станет решать мои проблемы. Зато я свободен в действиях. И разгребу их сам.

Ужасающие и простые слова Кита поглотила тишина, на темном глянце стекла мне примерещились его серые глаза, столько раз смотревшие на меня с недоверием, надеждой и… Страхом?

Внезапная догадка пронзает меня, доводя до мурашек: Кит многое отдал бы ради того, чтобы отец завязал. Поэтому ему так дорог тот телефон – единственный за много лет подарок, проявление внимания и доказательство, что Кит не один, что он нужен кому-то.

Но и это обстоятельство он повернул в свою пользу – поборол фобию высоты, показал себя и действительно стал интересен людям. И пусть его способы выделиться из толпы дикие и странные, зато даже далеко за пределами нашего города узнали, что есть такой парень – Кит. Что ему все по плечу, что он достоин уважения. Теперь он может быть услышанным – многочисленные комментарии под его видео говорят о многом.

Все же круто, когда тебя слышат…

Мне очень хотелось узнать, что помогло Киту продержаться и не опуститься на дно, но он моментально сменил тему, мастерски вывернул разговор так, что душу изливала лишь я. И я ныла в трубку, жадно ловя его утешения, плакала, смеялась и безумно скучала… По Киту, по папе, по чему-то несбыточному и нужному, ставшему вдруг возможным.

Глубоко вздыхаю, стираю пальцами слезы, осторожно улыбаюсь и в смятении трясу головой.

Придурок городского масштаба, кошмарный тип, слонявшийся по коридорам и до чертиков пугавший прилежных учеников, вдруг стал для меня лучшим другом, связал воедино недосягаемые миры прошлого и будущего, раскрасил яркими красками настоящее.

А я… Люблю его.

Сердце замирает и срывается с поводка.

Я очень сильно люблю его.

И мне неважно, что будет дальше.

Глава 24

В приступе неподчинения полдня не снимаю пижаму – с азартом прыгаю на любимом диване Игоря, и в солнечный воздух взмывают искры пылинок, на полную громкость включаю любимую музыку, и стекла дребезжат в такт.